Политзаключенные больше не нужны. Чалый — о том, почему все планы властей провалились

Все планы, которые были у белорусских властей по разруливанию сложившейся после выборов ситуации, не сработали, и власть превращается из субъекта политики в объект, который ждет серьезнейшее давление извне и существование в условиях отсутствия ресурсов и идей. Такое мнение высказал независимый аналитик Сергей Чалый в 402-й передаче «Экономика на пальцах». «Чтобы оправдать действия внутри страны, нам рассказывали миф о внешней угрозе, а произойдет все ровно наоборот: внешняя угроза станет результатом собственных немотивированных действий», — подчеркивает эксперт.

Сергей Чалый Независимый аналитик
Ольга Лойко Главный редактор политико-экономического блока новостей

Скачать аудио (93.73 МБ) Слушать подкаст на Apple Podcasts Слушать подкаст на «Google Подкасты» Слушать подкаст во «ВКонтакте» Слушать подкаст на «Яндекс.Музыка» Слушать подкаст на Castbox

Аутсорсинг насилия

Прошлый злой и эмоциональный выпуск «Экономики на пальцах» оказался во многом пророческим. Удивительно, как все события взаимосвязаны и как история набирает обороты, — отмечает эксперт.

— Как я писал в твиттере, они просто хотели нарисовать себе 80 процентов, а дальше как-то само завертелось. В итоге делается один ход, и ситуация начинает развиваться в виде, как говорят в шахматах, форсированной игры. Есть игра позиционная, когда идут маневры, когда не очевидно, какие ходы лучше, когда ты постепенно развиваешь позицию. Такая игра просчитывается не глубже чем на 3−5 ходов. А есть форсированные варианты, когда у каждой из сторон особых вариантов нет, все просчитывается на 20−25 ходов. И мы попали в такую колею, где реализуется форсированный вариант.

Появление парамилитари-групп, которые власть назвала «группами неравнодушных граждан», дружинами, было плодотворной дебютной идеей, и даже понятно было, для чего это делается, отмечает Чалый. Уже не раз власть пыталась конфликт вертикальный перевести в горизонтальную плоскость или выдать его за горизонтальный. К примеру, так было с тунеядцами. Мол, это не власть борется с определенной категорией граждан, а недовольные работающие граждане обращают свой гнев на тунеядцев. И тогда, и сейчас эта идея громко провалилась.

— Очевидно было, что если какая-то группа получает карт-бланш, гарантии безнаказанности, анонимности, это воздействует на самые низменные потребности и струны. Если марши и демонстрации стали ресурсным состоянием для протестующих и проблемным — для силовиков, то ко времени трагической гибели Романа Бондаренко персональные издержки протестующих сильно возросли, а для их оппонентов это стало чем-то вроде сафари — охоты на людей. Но дело в том, что если вы начинаете действовать таким образом, если вы отдаете насилие на аутсорсинг, то неизбежно происходит то, что случилось в Германии 30-х годов, — предупреждает эксперт.

Если вы отдаете насилие на аутсорсинг, то неизбежно происходит то, что случилось в Германии 30-х годов

Власть думает, что сможет их контролировать, но в итоге это никогда не работает. К примеру, не сработало это и в России с карманными профашистскими движениями в начале нулевых. Никакого контроля не выходит: люди, пользуясь лояльностью власти, решают собственные проблемы и сводят счеты.

— Изменения происходят с калейдоскопической скоростью, и все случилось буквально через пару дней после наделения неравнодушных граждан такими «полномочиями». И посмотрите, какими широкими и яркими мазками сейчас работает история. Никаких полутонов нет. Убит не просто случайный прохожий, убит художник, возможно, автор известнейшего мурала с "диджеями перемен"! У него в аккаунте во "ВКонтакте" есть фото, где Роман с мольбертом работает над эскизом этого мурала. То есть он тесно связан с тем символом, который потом защищал весь двор!

От святотатства до оправданий

Чалый также остановился на сливах телефонных разговоров людей, похожих на пресс-секретаря Лукашенко Наталью Эйсмонт и главы Федерации хоккея Дмитрия Баскова.

— Сам факт прослушки и даже слива лиц, столь близких к первому лицу, — вопиющая вещь. Все обратили внимание на то, как долго они не могут организовать выезд десятка человек. Но я увидел там совершенно другой по смыслу разговор. Там мы видим модельный пример постепенного смещения окна Овертона (окно Овертона — концепция наличия рамок допустимого спектра мнений в высказываниях политиков и активистов с точки зрения общественной морали. — Прим. ред.). Первый разговор: мы поедем на машинах, оставим их «возле Дроздов, возле царских ворот» и пойдем… Если не обращать внимания на жуткое святотатство, царские врата — это центральные двери в алтаре, которые открывают на Пасху, кажется, люди пикник планируют. И постепенно разговор смещается в другую сторону: люди планируют по дворам проехать, затем появляется вопрос «а у тебя есть?» и «надо взять». Позвонить и с ходу сказать, мол, едем бить людей, не так просто. После разговора «ну ты сам знаешь с кем» выясняется, что задача поменялась: теперь оппонентов надо не просто ставить на место, а «доставлять». Для этого надо брать «палочки» и «аэрозольчики», а потом уже разговор сворачивает на то, что есть что-то «с резинкой». Постепенно становится понятно, что тебе предлагают участвовать в охоте на людей.

А дальше неважно, в каком состоянии Романа передали силовикам, говорит эксперт. Важно, что речь идет о гарантиях безнаказанности, люди действуют под прикрытием силовиков высокого ранга, что эти дружины анонсировались самим Лукашенко.

— После убийства мы увидели испуганные голоса и лица со всех сторон. Претензии очень странные: "Зачем вы превращаете двор в кладбище?" Вообще-то дворы и детские площадки превращает в кладбище тот, кто людей там убивает, а не тот, кто там цветы оставляет! Сама попытка оправдаться была весьма нелепой, как и попытка зачистить двор. Мол, протестующих с улиц выгнали, они пошли во дворы. Кстати, люди пошли в свои дворы — непонятно, зачем их там зачищать.

Дворы и детские площадки превращает в кладбище тот, кто людей там убивает, а не тот, кто там цветы оставляет!

«Они, не получив улицу, пошли во дворы. Завтра они придут в ваши квартиры. Во дворах у них тоже ничего не получится», — говорит Лукашенко о протестующих. Он, обращает внимание Чалый, всегда анонсирует свои действия, правда приписывая собственные мотивы другим.

— Когда он говорит, что «люди, не дай бог, подумают, что гестапо вернулось», люди именно так и думают, они же видят свои дворы и улицы собственными глазами. Аналогично, когда он говорит, мол, нельзя вернуться в 90-е, когда бандиты по улицам ходили.

Можно ожидать и возвращения проблемы «муки на три дня осталось», и «в лаптях и без штанов ходить будем», предупреждает аналитик.

Фото: TUT.BY

— Чтобы оправдать появление во дворах и силовиков, и штатских с «аэрозольчиками» и «палочками», надо заявить, что люди в своих дворах, за чаепитиями, радикализуются. Что же еще за чаем соседям делать, — иронизирует Чалый. — А потом пойдут по квартирам. И это в его представлении — способ закрепления победы над уличной активностью. В итоге есть ощущение, что не просто «гестапо вернулось», а реальная оккупация произошла. Представляете, какие глубинные пласты памяти белорусов тут затронуты? И когда люди прятались по квартирам, в подвале и провели там всю ночь, то они реально почувствовали себя евреями, которых прячут от фашистов. А потом можете им долго рассказывать про то, что «фашисты — не мы, а вы».

Сам Лукашенко посчитал необходимым высказаться по этой теме, выступая на «Гомсельмаше»: «Что касается фашизма, ко мне это никак не приклеишь. Потому что я интернациональный человек. Вы же видите мою политику. Я всегда гордился тем, что у нас нет драки, противоречий между разными национальностями. А у нас под 100 национальностей живут. Я всегда гордился тем, что у нас межконфессиональный мир. Я всегда говорил, это мой лозунг предвыборный и в выборы: каждый должен найти свою дорогу к храму. Поэтому я не националист, а фашизм — это высшая форма национализма. Фашистом может быть ярый националист. Это не ко мне».

— Похоже, интернационализм — это единственное отличие. А другие критерии — примат государства над личностью, контроль над экономикой и общественной сферой, вождизм, где воля вождя дает право закон отложить в сторону, — мы брать в расчет не будем. Понимаю, откуда растут ноги этого утверждения и фразы про «фашизм — это высшая форма национализма». Это то, что еще в обществе «Знание» рассказывали. Это чисто советский штамп. На самом деле фашизм — высшая форма популизма. Популизм — это попытка обратиться к максимальному количеству людей через самое низменное, через низший уровень потребностей. А еще желательно пробудить самые низменные желания, избавить от химеры совести. Этим людей пытаются купить, — рассказывает Чалый.

Задачи поставлены, задачи провалены

Аналитик считает, что перед властью после проваленных выборов стояло несколько задач. Первая — это перевод конфликта из вертикального в горизонтальный, что дало бы властям возможность сказать, мол, они подрались, а нам пришлось разнимать. Это не мы гоняем несогласных — это независимые контракторы, «неравнодушные граждане», такой гражданский убер — а мы как диспетчер, только указываем, где ленточки и кого паковать. Не вышло. Купить анонимностью, безопасностью, правом бить других людей удалось, но идея быстро привела к трагическим последствиям, и сейчас на такое никто не подпишется. Впрочем, барьеры снимаются постепенно. Сперва казалось, что бить и задерживать женщин с цветами или пенсионеров — тоже как-то не очень. А оказалось — можно. Но, похоже, желающих будет мало и работать придется силовикам. А это, как мы говорили, дорого, — говорит эксперт.

Заявленные намерения контролировать районы и обеспечить «образцовый порядок» трудно реализуемы.

— Но власть продолжает настаивать, что она «красиво наведет порядок». Что значит «красиво» — зачем этот повторяющийся эпитет. Он значит, что идет борьба за картинку, за внешнее. Потому что с сутью справиться не получается. Отсюда эта фетишистская борьба с символами, с флагами.

Вторая задача — конституционная реформа, которая самой власти была не нужна, но ее придумали как механизм, с помощью которого можно оттянуть вопрос, что делать с тем конфликтом, который случился после 9 августа.

— Это идея России, которая увидела тут путь транзита власти. То есть результатом этого процесса должен быть уход Лукашенко. Ему это, понятно, не очень нравится. Но даже имитировать процесс пока не удалось. Конституция — это ценностный документ. Что туда заложить? Это же не просто частичная переброска полномочий. Система все равно находится под полным контролем одного человека. У нас даже нравственная позиция, высказанная представителями двух религий в проповеди и в посте в соцсети, по требованию одного человека может получить оценку Генпрокуратуры. Это еще не мыслепреступление, но уже очень близко. Так что непонятно, чего от этой Конституции хотеть, если не хотеть транзита власти, — отмечает эксперт.

Конституция — это ценностный документ

Чалый обращает внимание на то, что провалена и попытка диалога с оппозицией, состоявшаяся в СИЗО. Пресс-служба сообщила, что речь на встрече в числе прочего шла о предлагаемых участниками встречи изменениях, которые, по словам Лукашенко, очень созвучны с тем, что в свое время говорили российские деятели Егор Гайдар и Анатолий Чубайс.

— Вот насколько несовременна нынешняя власть. Как только упоминаются реформы, сразу мерещатся Гайдар и Чубайс. У нас что, 90-е вернулись? С тех пор многое поменялось, и опыт многих стран прекрасно известен, — недоумевает эксперт.

Продолжение диалога в виде круглого стола с оппозицией от Юрия Воскресенского оказалось еще более странным.

— Это блистательный провал. За столом оказалось четыре человека, в том числе сам Воскресенский и один бывший силовик. Даже имитации не получилось! Даже картинки нет! — подчеркивает Чалый.

При этом давление на реальных оппонентов идет своим путем. В итоге обвинение у Виктора Бабарико фактически свелось к делу о взятке: осталось получение взятки и легализация средств. А за «получение взятки» у нас можно фактически по навету посадить человека, отмечает аналитик, подчеркивая, что все, что нам рассказывал КГК о выводе средств и т. п., — в суд это не идет. Осталась взятка, что в отношениях между коммерческими структурами вообще странно.

— Люди творят собственную реальность, которая сложилась у кого-то в голове. Как говорят в НЛП, карта не равна территории: если вы действуете в своей вымышленной реальности, это не значит, что вы изменили реальность. Масштабы недовольства, несогласия людей с тем, что было, с украденными выборами, насилием — оно никуда не делось. Это как выползающее тесто пытаться накрывать крышкой. Это просто невозможно: оно прет. И затолкать его назад нельзя, — говорит аналитик.

День простоять да ночь продержаться

Вопрос в том, как власть видит окончание этой игры. Вопрос очевиден, о нем на днях писал Александр Федута.

— Чего вы хотите добиться? Полноценной военной диктатуры, где есть гетто вроде Новой Боровой? Поведение властей с этим микрорайоном — классическое поведение вертухая на зоне по отношению к мятежному бараку. Какую картинку вы хотите в районах, где живут, как сказал Лукашенко, мелкие буржуйчики? А чтобы эту картинку поддерживать, потребуются невероятные усилия, патрулирование. Давайте обнесем эти территории особого внимания колючей проволокой, поставьте КПП, проверяйте паспорта… — иронизирует Чалый. — Понятно, что это только средство, но средство чего? Зачем это подчинение голым насилием?

Фото читателя TUT.BY

И Лукашенко, и Кочанова, и даже Воскресенский не раз задавались вопросом: «А что вас не устраивало до 9 августа? Давайте вернем то, что было до 9 числа. Все же было хорошо!»

— А фокус в том, что ничего «вдруг» не происходило. И мечта власти о том, как бы вернуть все назад, по состоянию на 8 августа. Как в компьютерной игре — дайте нам game save от 8 числа. Давайте перелистнем страницу, уйдем от правовых оценок. Это же физически невозможно! И еще одна проблема: у власти нет представления о будущем. Никакого и давно. Проекта будущего нет. Кстати, это ключевое отличие нашего режима от подобных фашистскому. Там был проект, был образ некоего золотого века. Аргумент, что раньше было голодно, лебеду ели, а сейчас вон сколько всего — крайне слабый, — констатирует Сергей Чалый.

Временной горизонт, которым мыслит власть, — весна. Причем он традиционно приписывается оппозиции, мол, они надеются, что будет тяжелая весна, горячая весна.

— Действительно, потом же тесто снова начнет вылезать: вы же жар не убрали, а первопричина — в нем. Дальше весны никто не смотрит. День простоять да ночь продержаться. Про экономику, которую перекосило в параличе, вообще никто не думает. Впереди у нее только одно — санкции.

Чалый уверен, что ситуация с санкциями будет развиваться гораздо масштабнее, чем в 2010 году, когда власть фактически поскользнулась, и немного вступила в санкции. А потом быстро все стало, как до выборов, и серьезного удара по экономике не случилось.

— Теперь это форсированный вариант. Власть влезает в нору, попутно совершая действия, которые помешают ей вернуться в нормальность. При этом есть простые и понятные требования народа и Запада. И выпустить политзаключенных — это то, что можно сделать легко. Они же вам теперь не нужны! Они работали только в схеме, которая уже дискредитирована: в ней протестуны на улице и адекватная оппозиция за круглым столом, участвует в диалоге. Этого не получилось. В диалоге не участвует никто — это было бы позором и крахом любой карьеры. И зачем сейчас заложники? Их берут, чтобы усиливать переговорную позицию, но переговариваться не с кем. Все лидеры либо сидят, либо изгнаны из страны. Все структуры разгромлены. Взялись уже за администраторов телеграм-каналов и журналистов. Разговаривать не с кем, — подчеркивает эксперт.

Политзаключенные больше не нужны. Они работали только в схеме, которая уже дискредитирована

Чалый убежден, что бессмысленно обсуждать происходящее в рамках вопроса «что делать» для тех, кто выходит на манифестации.

— Гораздо важнее следить за тем, что происходит на другой стороне. Там нет идей. А согласно шахматной мудрости, игра с плохим планом лучше игры без плана. Планы плохие были, но они не сработали. Все — провалились. И что дальше? Только голое насилие, для которого нет ресурсов и у которого нет будущего, — резюмирует эксперт.